Ревизор Империи - Страница 134

134

— Так ему и жизнь в Германии Россию любить не мешала.

— Вот видите. Конечно, и недостатки были, зачем скрывать… Кстати, а как у вас в искусстве показывают наше ведомство?

Не найдя ничего лучшего, Виктор корото пересказал содержание комедии "О бедном гусаре замолвите слово".

— Я так и знал, — хмыкнул Веристов, — ваш Рязанов, возможно, гений синематографа будущего, не спорю, но мировоззрения у него, как у нигилиста прошлого века. "Честный русский не может быть другом правительства"… Он все перевернул. Для проверки полка не надо было устраивать идиотских провокаций, надо было помочь местному отделению. Разбирать жалобы обывателей, укрепить агентуру, наладить информирование о делах в полке, настроениях, разговорах. Судя по вашему рассказу, вместо усиленных занятий боевой подготовкой перед войной, гусары предавались безделию, погрязли в пьянках и любовных шашнях, в расположении полка свободно шлялись проститутки — материалов для донесения в столицу более чем хватало. Но вместо исполнения своего служебного долга герой картины впутывается в роман с девицей, которая, к тому же, невеста одного из офицеров. Ну и артиста надо было сразу же освободить — видя справедливость, к жандармам сразу же потянутся обыватели, видя в них заступников. Вы согласны?

— Наверное, с точки зрения вашего ведомства, этот фильм выглядит именно так, — дипломатично ответил Виктор.

— Ну да бог с ним, с Рязановым, оставим его цензуре будущего. А что еще у нас вызывало ваше неприятие?

— Еще что тут в глаза бросается — это полицейский мордобой.

— Вы правы, — неожиданно согласился Веристов. — Это зрелище для новой цивилизованной страны непристойно. В течение ближайших лет все российско — подданные будут уметь читать и писать, и это само собой исчезнет.

— То — есть, бьют морду, чтобы стали грамотные?

— Неграмотность для новой цивилизованной страны непристойна.

Какая‑то логика в этих словах была. Жуткая, средневековая, но — железная. В конце концов, в реале массовое рукоприкладство тоже прекратили, когда все стали грамотные. Грамотный накатает телегу.

— Что вас еще у нас возмутило с точки зрения коммунистической морали? С пьянством боремся, конечно, не методами чека, но сдвиги есть. Вы же видели в пасху — чинно, степенно, придет рабочий домой, опрокинет рюмочку, без всяких там массовых безобразий, как раньше. С проституцией начали бороться, но одних запретов тут тоже мало — надо поднимать нравственность. Пока публичные дома закрыли. Иконоборчество для борьбы с религией считаем неуместным, сперва надо невежество искоренить. Вы уж не обессудьте.

— Да что там, с этим у вас для восемнадцатого года более — менее. Вот свастика смущает. У нас ее фашисты использовали.

— Это вроде трикветра у вашего собрата по времени? Там это был символ Третьего Нашествия и попытки геноцида русского народа. Поэтому мы не используем трикветр.

Внезапная догадка озарила сознание Виктора,

— Изменения в их мире произошли после девяносто восьмого? — спросил он.

— Мы тоже об этом подумали, — кивнул Веристов. Судя по темпам развития событий, кто‑то изменил их историю после ихней революции пятого года. Была даже идея, что кто‑то вашего собрата забросил на машине времени на десять лет раньше, чем забросили к ним, чтобы исключить действующий вариант истории. А вы явились, как у Дюма, двадцать лет спустя, словно проверить, как выполнена работа. Ревизор империи, одним словом.

— Так вот, как ревизор, я не понял одного. Если у них победил коммунизм в развитой части человечества, с кем они там воюют или готовятся воевать? Судя по вашим словам, у них бронепоезд на запасном пути.

— Ну, это очень просто. Их реальный коммунизм не совсем похож на мечты нынешней социал — демократии. Это такая политика. Общество идет на существенный рост издержек товарного производства за счет затрат на нужды общества, и замедляет сиюминутное промышленное развитие, но восполняет это отсутствием колоссальных потерь от войн и революций.

— То — есть, у них не такой коммунизм?

— Нну… У них несколько коммунизмов, кроме российского. Есть австрофранкогерманский, основанный на стремлении установить разумный порядок во всем. Есть скандинавский, где главное — добиться высоких доходов и распределить их для процветания всех. Восточноазиатский основан на преданности человека своей фабрике. Американский означает, что удачей надо делиться с теми, кому меньше везет. В общем, так как‑то. Устройство коммунизма нашему ведомству в то время как‑то было мало интересно.

— А российский? Что известно о российском?

— Ну, тоже немного, в общем, исходят они из того, что несправедливая экономика не может быть эффективна. Все союзы коммунистических стран хотят мира, и все держат порох сухим.

— Понятно, что ничего не понятно. Ладно, замнем, может, я, то — есть, он, тут сам появится.

Ручка на двери внезапно повернулась; Веристов удивленно взглянул на Виктора, словно бы он был причастен к этому неожиданному событию. Но чуда не произошло; в распахнувшуюся дверь вошли капитан Брусникин и мужчина, на вид лет тридцати, в кожаной куртке, когда‑то темно — коричневой, но ставшей серой от пыли; пыль покрывала и верхнюю половину его лица, а на руках виднелись темные пятна грязи и смазки.

— Господа, — начал капитан, поздоровавшись, — у меня к вам пренеприятное известие. Поезд, на котором должны приехать ожидаемые вами персоны, пытались пустить под откос.

134