Ревизор Империи - Страница 138

138

— Скажите, — не выдержал Виктор, — а разве не отвратительно превращать женщину в автомат для сброса семени?

— Вы удивитесь, но при их нынешнем патриотическом угаре многие дамочки добровольно идут. Так сказать, не щадить живота своего на благо Отечества, трудиться до седьмого пота ради тех, кто защищает родной очаг от ненавистных русских дикарей, которые, как у них считают, будут делать все это совершенно бесплатно и негигиенично. Пропаганда у них такая.

А потом они придут к технологиям уничтожения людей — столь же педантично и продуманно, подумал Виктор. Не солдат — гражданского населения. Волосы для матрацев, абажюры из кожи, номерки на детских ботинках, как у Михалкова — "снятый Гитлером с жертвы три тысячи двести девятой".

Это не идеология, думал Виктор. Это просто итог развития европейского общества, где все продается, где страна — это не люди, а территория, ресурсы, вещи, и важен лишь вопрос, чья это собственность и кому должна предупреждать по закону или согласно интересов нации. Ради собственности территории, ради интересов акционеров и финансистов, можно бомбить и обстреливать мирных граждан, детей, женщин и стариков в той или иной стране, морить их голодом и оставлять без лекарств. Человеческая жизнь перестала быть для Европы ценностью. Все по Экзюпери — европейцы заменили собор грудой камней. "О благе Общности они станут судить с помощью арифметики, и арифметика будет руководить ими. Им невыгодно возвыситься до более великого, чем они сами. Следовательно, они возненавидят все то, что отличается от них, потому что над собой они не найдут ничего, с чем они могли бы слиться. Всякий чужой обычай, иная раса, иная мысль неизбежно станут для них оскорблением."

Он был один из последних романтиков, этот Экзюпери, который пытался возродить естественную для нашего рода веру в Человека, но он погиб, а остальные вымерли или выродились. Может быть, Экзюпери вернется в Европу из России, а с ним вернется и Человек — нечто большее, чем нынешняя сумма миллионов "никто", связанная обетом взаимной терпимости.

Виктор не стал говорить об этом вслух. Эта Россия сама разберется в духовном. Сейчас для нее важнее всего патроны и еда. Еда и патроны. Без этих двух вещей разбираться будет некому.

— Во всяком случае, сами девицы с нами воевать не будут, — задумчиво произнес он. — Воевать будут солдаты. Честно говоря, беспокоит, — вот, сделаем мы бронетехнику, самолеты для армии, а с самой армией как положение? Вооружение, боеприпасы, наконец, умение воевать и настрой? С японцами, насколько понял, вышло получше чем у нас…

— Это по части Алексей Никодимыча, — Кондратьев кивнул в сторону Семаго, — человеку военному и карты в руки.

— С вашего позволения господа, — откликнулся Семаго, — я доложу ситуацию после того, как мы вместе разгромим это творение искусных поваров. Война войной, а обед по расписанию. Сейчас мне кажется, что такой вкусноты я не едал в ресторанах Москвы и Петербурга.

… Покончив с едой, Семаго привычным движением машинально поправил усы строго параллельно полу.

— Стратег большевизма Ленин, — отчеканил он голосом политрука на занятиях ППР, — учит нас подходить к любой задаче вопросу системно…

— Вы читаете Ленина? — вырвалось у Виктора.

— Некоторые его работы, полезные армии, выдают у нас для чтения с соответствующим грифом и без выноса из расположения части, — невозмутимо ответил Семаго. — Системный подход предполагает, что мы рассматриваем вещь на трех уровнях, как бы этажах. Это проблемы самой вещи, проблемы основных частей, на которые вещь может быть разделена посредством умозрительных рассуждений, и проблемы той сущности, частью которой сия вещь является. Итак, господа, задача первая: воевать с германцами с помощью прежней тактики просто нельзя. Например, по количеству тяжелых орудий немцы и австрияки превосходят нас в десятки раз. Расположив их на расстоянии, недоступном для контрбатарейной борьбы, немцы могут спокойно разрушать наши укрепления и уничтожать солдат. Это значит, что мы должны воевать так, чтобы лишить немцев этого преимущества. Второе: внутри армии мы видели задачу, чтобы офицеры не относились к нижним чинам, как к быдлу, а нижние чины, часть которых будет набрана из революционно настроенных рабочих, не подняла офицеров на штыки при поражении. И, наконец, третье: война, как говорил тот же Ленин, есть продолжение политики другими средствами. А политическая задача состоит в том, чтобы по итогам войны развитые страны признали Россию новым жандармом Европы. Страной, которая способна прийти на помощь жертвам будущих завоевателей и надежно их защитить. А для этого мы должны иметь армию, способную быстро захватывать любую из стран Европы, чтобы принудить ее к миру. Мы должны уметь вести молниеносную войну.

— Блицкриг, что ли? — снова не выдержал Виктор.

— Точно так — с, — невозмутимо подтвердил штабс — капитан. — Блицкриг.

— И как вы собираетесь это делать?

…Во всех попаданческих романах положено подробно расписывать, каким образом доблестная армия императора будет нагибать всех, с описанием тактики и ТТХ разных видов оружия. Отступить от этого просто моветон. Поэтому, если читателю неинтересно, что представляет собой российский блицкриг, и чем будут бить фашистов, он может смело пропустить следующую главу. Тем более, если он (читатель) не собирается холиварить на эту тему на каком‑нибудь военно — историческом или просто форуме.

138