Ревизор Империи - Страница 51

Внутри "Русский Версаль" еще более походил на пароход: деревянный кессонный потолок, панели на стенах, покрытые чистым яхтенным лаком, до блеска натертая медь дверных ручек, поручней и электрических люстр под потолком создавали впечатление, что ресторан плывет по тропической реке через зелень окружающих джунглей. В дополнение к иллюзии к Виктору тут же подрулил метрдотель в белоснежном кителе с сияющими пуговицами; своим волевым профилем он напоминал Виктору главного героя фильма "Адмирал", только без погон и фуражки.

— Милости просим, милости просим! Не будет ли угодно вашему степенству проследовать в ложу? Их сиятельство уже на месте — с и просили встретить, — спросил "адмирал", учтиво склонив голову. Судя по тону обращения, просьба была подкреплена соответствующей ассигнацией.

"Их сиятельство? Граф или князь, что ли? Или это типа как я — "степенство"? Шестерить — дело тонкое…"

Зал варьете встретил Виктора запахом вина и дыма от крепких сигар; где‑то вверху слышался гул вентиляторов, обновлявших воздух, и синтетический ветер качал играл с хрустальными подвесками огромной люстры. Состоятельная публика заполнила зал почти до отказа; за столиками шутили, переговаривались с дамами, подзывали официантов, на которых тоже были белые кители пароходных стюардов. На сцене одинокий скрипач заполнял время до начала основного действа. Казалось, что каждого попавшего сюда человека еще до первой опрокинутой рюмки охватывало легкое желание изящно переступить грань морали и общественных запретов; собственно, за этим сюда и приходили.

В ложе за столиком действительно оказались два "их высокоблагородия", то — есть, уже знакомый Виктору полковник и совершенно незнакомый капитан. Дам в ложе не наблюдалось, а сервировано было на троих. Чутье подсказывало Виктору, что встреча пахнет деловыми контактами в теплой, дружественной и совершенно неофициальной обстановке, но без бассейна и проституток, по крайней мере, на этом этапе. "Как же к ним обращаться‑то?"

— Добрый вечер, господа! — выдал он первую пришедшую на ум фразу из советских фильмов.

— А, Виктор Сергеевич! Прошу к нашему шалашу, присаживайтесь. Вот, познакомьтесь, наши, так сказать, боевые товарищи.

— Брусникин, Георгий Андреевич, военная контрразведка, — отрекомендовался капитан, — можно сказать, мы уже заочно знакомы.

— Весьма рад. Раз знакомы, наверное, второй раз уже не имеет смысла представляться? Но на всякий случай: Еремин Виктор Сергеевич, из мещан.

— Ну какие нынче сословия? — улыбнулся Добруйский. — Сейчас на Руси два сословия: ученые и неученые. Кстати, вы удивитесь, но нынешнему вечеру мы во многом как раз Георгию Андреевичу обязаны. Но об этом как‑нибудь после. Человек! — и он подозвал официанта.

"И что это значит — "обязаны"? То, что это капитан доложил Добруйскому соображения насчет стали Гадфильда? Или другое? Что‑то это напоминает начало вербовочных мероприятий. Примитивно, конечно, даже очень примитивно, но это же восемнадцатый год. Тогда что они хотят? Контрразведка считает меня агентом охранки и хочет перевербовать? Сделать двойным агентом? Может, это и паранойя, но исключать не стоит. А на чем они меня могут взять? Фрося? Укрывательство врагов престола? А почему они сразу меня в участок не потащили? Там же проще давить. Если Фрося их агент — как‑то очень суперски для контрразведки, не успел сунуться на завод и уже провокация. Тогда с тупым характером вербовки не стыкуется. Если это точно вербовка. Если я это все не выдумал".

Тем временем на столе появились кавказский шашлык ломтями с полкило каждый, салат из фасоли с огурцом и луком и пузатые бутылки с полусухим красным вином и коньяком. В воздухе разлился аромат ялтинской набережной. Не хватало только моря, чаек и девушек в купальниках.

"Предположим самое бредовое: это вербовка и Фрося — агент. И чего делать? Сказать, что действовал по заданию Веристова и требовать сообщить, что у меня есть интересующая его информация? А потом сказать Веристову про часы из СССР и деньги из РФ? А если он не поверит? Если он решит, что все это только для того чтобы запутать? Вон на Урале в пятьдесят девятом группа туристов погибла, так некоторые думают, что это испытание таинственного оружия, и черта с два их переубедишь. И этот, может, на шпионах или террористах зациклен. Ладно. Не будем себя накручивать и опережать события. Нельзя сдаваться раньше времени."

— Для аппетита коньячку? Сараджевский, из Тифлиса.

— Благодарствую, только завтра срочная работа, хотелось бы свежую голову иметь.

— Так от сараджевского не будет. Это ж не водка, он не для питья, а для наслаждения. Его в бочках из горного дуба держат.

"Настаивает. Чем ответим? Паузы в ответах на вопросы спишем на легкую степень опьянения. Будем переспрашивать. Подумаем, что разумное проболтаться. Если будет сильно накачивать, мычать нечленораздельно, моя твоя не понимай. С вином не мешать. Вспоминаем русские народные. В голову только "Вечерний звон" лезет… ладно, песня интеллигентская, пару куплетов, потом по пьяни начинаем снова."

На сцене для разогрева публики местный кордебалет танцевал канкан. Четыре танцовщицы в разноцветных платьях — черное, красное, серое и лиловое — больше размахивали пышными накрахмаленными кружевами, чем что‑то показывали, однако публика смотрела на это "что‑то" с такой жадностью, словно бы взрослые люди никогда ничего подобного ранее не наблюдали. Очевидно, дело было не в домысливании скрытых прелестей, а в том, что можно было вот так, при людях, взять и легонько нарушить моральные запреты.