Ревизор Империи - Страница 84

— В том‑то и пойнт, как говорят в Англии. Никакого каркаса. Толстые бронелисты сам себе каркас. Обрабатываем по шаблонам и крепим болтами и шпонками. Правда, дороже, но в серии можно использовать литье. Литая броня хуже катаной, но у нас запас по толщине. В дальнейшем надо будет внедрять сварку электрической дугой… тут я в тетрадке набросал, но это дальняя перспектива, тут надо не меньше университетской лаборатории, но — окупится, сварка пойдет и для вагонов, и для локомотивов, для всего.

— Ладно, про сварку потом. Ну, тогда… Тогда, пожалуй, это лучшее из того, что я видел. И всего лишь какая‑то мелочь, сталь Гадфильда… А катки, значит, у вас на листовых рессорах?

— Ну у нас же их делают для паровозов… В дальнейшем лучше на торсионах, но это требует проработки. Все‑таки сорок пять километров в час.

Бахрушев ошалело взглянул на него.

— Скорость товарного поезда? Сударь, вы не ошиблись?

— Ну, это по шоссе и при максимальной форсировке двигателя. Возможно, двигатель придется дефорсировать, да и по мере износа мощность будет снижаться. С учетом этого можно гарантировать не менее тридцати пяти. По полю боя будет максимум пятнадцать, большего водитель просто не выдержит. Зато после прорыва можно преследовать неприятеля. Только вот все за счет высоких трудозатрат получается.

— Ну, за это не беспокойтесь. Народу с деревень много идет. Почему мы это не придумали раньше? И всего лишь секрет в стали Гадфильда.

Почему это не придумали раньше в России, подумал Виктор. Сталь сталью, могли бы ресурсом пожертвовать. Дорого? Но на "царь — танк" деньги нашлись. Война раньше началась? Но ведь Россия у нас, в нашей истории могла помочь зажечь революционный пожар в Германии. Все социалисты думали, что мировая революция начнется именно в Германии, тут бы им и… Кайзер же российской посодействовал. Побоялись подкормить революционеров? Родственные связи по линии царицы повлияли? Какая‑то странная цепь обстоятельств, подумал Виктор, помешала в нашей реальности сделать разные очевидные мелочи, которые догадались сделать тут. А может, это у нас попаданцы помешали, а здесь — естественный ход истории?

— Иван Семенович, а на "Баян" какое орудие ставить пытались?

— Сорокасемилиметровую пушку Гочкиса.

— Попробуйте тридцатисемимиллиметровый автомат Маклена и Льюиса, тот, что с начальной скоростью шестьсот пятьдесят. Для траншейных она и слишком шикарна, да и в броннике грязи поменьше…

3. "Сударь, вы член?"

Суббота и тут, как в пятьдесят восьмом — короткий день, но вместо обеда — общее чаепитие в "голландской казарме". В комнату на первом этаже был принесен ведерный самовар и накрыты столы; на Руси не было принято ставить еду прямо на столешницу, стол обязательно должен быть накрыт чистой, не содержащей микробов, скатертью. К чаю прилагались бублики с маком в большой берестяной вазе и варенье.

— Сударь, простите, а вы член? — спросил у Виктора разливавший чай молодой парень (вероятное соцположение — из слуг в трактире).

— В каком смысле?

— В профсоюзе состоять изволите?

— А здесь только членам?

— Членам бесплатно, с остальных гривенник. Бубликов берите, сколько желаете.

Гривенники здесь клали в тарелочку — все на доверии. Виктор взял пару бубликов и сел за ближайший стол, напротив незнакомого ему молодого техника, не забыв сказать ему "Приятного аппетита".

— Калганов, Иван Касьянович, — представился тот, — я из бюро, что у путей. Хотел спросить у вас, не хотите ли вступить в союз инженеров и техников железоделательной промышленности?

— Чтобы сэкономить гривенник в субботу?

Калганов усмехнулся.

— Есть вещи поважнее гривенника. Я знаю, вас приняли на неплохих условиях — конструкторы сейчас нужны. Но это не защитит вас от несправедливости. Сегодня начальство благоволит к служащему, завтра нет. Слышал о проявленном вами благородстве в тракторном цеху. Вам повезло, и вас поняли, но так бывает не всегда, даже большей частью не всегда. Вы, судя по всему, человек с повышенным чувством справедливости, а такие в одиночку беззащитны. Чтобы спокойно жить, вам просто надо быть в союзе.

— Интересная идея — быть в Союзе, — вздохнул Виктор, — но это действительно даст спокойную жизнь?

— Я понял, о чем вы. У нас многие либеральные интеллигенты запуганы зубатовщиной.

"Зубатовщина… Что это такое? Зубатов — это вроде как из полиции, фамилия‑то какая: Зу — ба — тов. Прям акула империализма. Преследование профсоюзов?"

— Ну, конечно, — продолжал Калганов, — когда один из шефов гостапо берет под свое крылышко создание союзов рабочих и служащих, тут всякое можно подумать. Но уверяю вас: ничего такого. Охранка ставит единственное условие: никакой политики. Можно устраивать стачки, митинги, манифестации, требуя условий труда, зарплату, против увольнений и локаутов. Полиция будет только смотреть, чтобы было все чинно и по закону, как при крестном ходе. Но — ничего против властей, ничего против государя. Из‑за этих профсоюзов Сергея Васильевича несколько раз пытались в отставку отправить, но — государь отстоял.

— Охранка крышует профсоюзы, чтоб с революционерами не спелись?

— Забавное слово — "крышует". Из Хлебникова, верно? Да, что‑то вроде крыши. Поэтому с нами вынуждены считаться заводские хозяева, а вот революционеры злятся. Вы ведь не революционер?

— Только в технике, — улыбнулся Виктор. — Спасибо, я подумаю. Раз власти поддерживают…