Ревизор Империи - Страница 91

Прохаживающихся по дорожкам оказалось не так уж много, народ в основном старался где‑то пристроиться. На скамейках вдоль аллей, как на лавочке у избы, устраивались в основном лица пожилого возраста, оживленно судача о местных новостях и проблемах; но о чем с местными сорокалетними может беседовать пятидесятилетний человек будущего столетия, который здесь смотрится максимум на тридцать пять, Виктор не представлял. Во всяком случае, не о состоянии дорог, ценах на коммуналку и пенсионной реформе. Другую разновидность скамеек — те, что опоясывали стволы больших деревьев наподобие оградок в стороне от проторенных троп, — сплошь оккупировали влюбленные парочки, и там он явно был третьим лишним. Семьи с многочисленными ребятишками предпочитали сидеть в тени легких деревянных беседок на таких высоких фундаментах, словно в них спасались от наводнения; часть мамаш с детьми устроилась просто на поляне, согретой майскими лучами солнца, и наблюдать за тем, как их чада гоняются за бабочками или собирают шишки. Полицейских мундиров не замечалось, зато по дорожкам прохаживались парни со свастиками на рукавах, причем в окружении девчонок; последнее показалось Виктору каким‑то диким, чужеродным, словно бы он видел какой‑то яркий, но странный и болезненный сон.

Из любопытства он перешел в Рощу; в отличие от Сада, это было место для покоя и созерцания. Сюда почти не долетали отдаленные звуки оркестра, было меньше публики, павильонов и клумб; кусочек векового леса был почти не тронут, и узкие тенистые тропинки прятали от полуденного солнца. Побродив полчаса без всякой цели, Виктор заметил скамейку под деревом, где одиноко сидела молодая дама под вуалью.

"Можно отдохнуть. Если она кого‑то ждет, я извинюсь и уйду."

— Простите, здесь свободно?

На женщине был легкий светло — синий шерстяной костюм, доходящий до середины икр, белоснежная блузка и шляпка с широкими полями; элегантность наряда сочеталось с его строгостью и придавало даме несколько холодный вид. Светлые волосы были уложены в короткую прическу; в руках незнакомка держала овальную сумочку, похожую на большой кошелек.

"Интересно, почему она под вуалью. Хочет быть не узнанной или мода такая?"

— Да, разумеется, — произнесла она негромким певучим голосом, в котором сквозили нотки грусти. — Теперь свободно.

"Похоже, она кого‑то ждет"

— Ну… может быть, он еще придет. Мало ли какие дела могли задержать.

— Кто? — она легко рассмеялась. — Я здесь сижу совершенно одна. Просто люблю покой, тишину, и возможность издалека наблюдать за здешней жизнью. Вечером у меня работа.

— Понятно. Вы уж извините, что нарушил ваш покой и гармонию.

— Вы в нее вписываетесь. Так же, как эти лучи солнца и эта стрекоза на цветке. Вы, наверное, приезжий?

— Угадали. Я здесь всего неделю.

— Но такое впечатление, что целую жизнь?

— Да. Почти.

— У меня тоже бывает такое чувство. Знаете, как я почувствовала, что вы не отсюда?

— Понятия не имею.

— Вы не распушиваете перышки, и не спрашиваете, что за работа может быть у женщины вечером в воскресенье.

— Мало ли какая работа. Зачем предполагать худшее? Кстати, вы тоже не похожи на местных. Очень уверены в разговоре с незнакомыми людьми.

— Меня есть кому защитить, — сказала она с легким нажимом. — Но в вас не чувствуется человека с дурными наклонностями. И, вы правы, я родом издалека. Из Венгрии. Родители приехали сюда, когда я была еще маленькой девочкой. Была в Петербурге, Москве, поездила по волжским городам… Спросите, как я оказалась в Бежице? Собиралась в Ревель, но решила остановиться, уйти от суеты. Тут хорошо, спокойно, и у этого городка есть большие перспективы. А вы не похожи на человека, который бежал от суеты.

— Я не бежал. Потеряв в один момент все, я решил начать все сначала.

— Вдали от близких, друзей?

— Я потерял все. Не хотелось бы об этом говорить.

— Я тоже. Правда, раньше…

Неожиданно она улыбнулась:

— Это ведь хорошо, что вы тоже не будете расспрашивать об этом.

"Она преуспевает в жизни, но одинока. Именно поэтому так свободно со мной и говорит. Желание выговориться случайному, совершенно незнакомому человеку при полной уверенности в себе. Здесь у нее есть слуги и покровители, но, похоже, как‑то в отдалении. Вот и прекрасно. Будем вести светские беседы у всех на виду, и это даст возможность контактеру подойти. Под каким предлогом? А пусть они сами найдут предлог."

— Да, Бежица, это, пожалуй, место идеальное. Здесь еще нет прошлого. В прошлом на этом месте просто шумел лес, на сохраненном участке которого мы сейчас с вами сидим. Когда строили железную дорогу, купили землю под вырубки, чтобы делать шпалы, потом построили завод, чтобы выпускать рельсы, а возле завода, по улицам, распланированным архитектором в четком геометрическом порядке, растет будущий промышленный город. Скоро в России так будут строить новые города на Урале, в Сибири, возводить заводы — гиганты, перекроют реки плотинами, достигающими высоты Эйфелевой башни, чтобы подавать ток за тысячи километров. Ночью города будут сиять с воздуха мириадами звезд — электрических огней. Вся Россия ближайшие двадцать лет не будет думать о прошлом.

— Вы так рассказываете, будто видели это собственными глазами. Наверное, читаете много книг и по утрам смотрите газеты?

— Газет я пока не смотрю. Некогда было, обустраивался.