Ревизор Империи - Страница 92

— А я иногда смотрю. И часто радуюсь, что далеко от всего этого. Опять волнения гуцулов, австрийские солдаты ловят крестьян и подвешивают их за ноги, пока кровь не потечет через нос и рот. Как будто, чтобы удержаться от зла, большинство людей должны жить в постоянном страхе. В России есть один удивительный артист, Владимир Дуров, он научился дрессировать зверей без страха, используя их естественные привычки и образ действий. Рассказывают, что он поддерживает с животными биологическую радиосвязь. Удивительно — даже зверей можно организовать для разной работы без страха, насилия, принуждения, они могут понимать друг друга и человека… а люди почему‑то не хотят.

— Биологическая радиосвязь? Это интересно. Я имею некоторое отношение к технике слабых токов.

— Короче, я слышала, что свет — это такие магнетические колебания эфира, как волны радио, и глаза не только принимают эти волны, но и передают их лучом. Поэтому взглядом внушают мысли.

"Интересно. Вуаль у нее случайно не экранировка аппаратуры? Или наоборот — боевое оружие зачехлено?"

— В самом деле? Может, и у меня тоже есть такой животный магнетизм? Как у Мессинга?

— Месинга? — удивленно переспросила она. — А, вспомнила, это то самый юноша, которого возят с опытами по чтению мыслей. Кажется, сейчас он в Германии. Вы, случайно, не оттуда?

— Прошлом году был там. Видел Мессинга, вот как сейчас вижу вас, тот упал в обморок. Еще катался на роскошных спортивных авто, а напоследок угнал с друзьями аэроплан, — улыбнулся Виктор.

— А вначале вы выглядели таким серьезным, сосредоточенным человеком… Вы не пишете рассказы, как Уэллс?

— Могу. Но пока некогда.

— Если не секрет, чем же вы так заняты? Вы газетчик или коммивояжер?

— Ну что вы. Просто инженер с завода. Разочаровал?

— Нисколько. А, наверное что‑то изобретаете?

"Похоже, легендироваться придется самому."

— Вы угадали. Новый огнетушитель. На заводе все чаще случаются пожары. Идею не стану раскрывать, чтобы не увели конкуренты.

— Вас, случайно, не Виктор Сергеевич зовут?

— Чтение мыслей?

— Нет. Бежица — это такая большая газета. А меня зовут Анни Ковач. По — русски, значит, Аня Кузнецова. Или Анюта. Удивлены?

— Удивлен тем, что нас не окружает большая компания ваших друзей и знакомых. С вами легко, Анюта, вы очень общительны.

— Да. Но я устаю от шума, от публики и от знакомых. Впрочем, последнее на вас не распространяется. С вами было легко посидеть и поговорить ни о чем. А сейчас мне уже пора идти, надо готовиться.

— Готовиться к чему?

— Ах да, я же вам не сказала. По вечерам я работаю в "Русском Версале" под именем Стелла Суон.

7. Фантомас бросает вызов

"Так", думал Виктор, глядя в белый потолок своей комнаты, "тутошняя система начинает проясняться. Корпорация держит в этом селе все, включая полицию. Почти все. Чтобы местная идиллия не превратилась в бандитский беспредел, есть два крупных игрока, и оба представляют государство и верховную власть. Это комиссариат, за котором военные, и охранка. Благодаря тому, что военные и охранка конкурируют и следят друг за другом, корпорация не может их купить. И еще революционеры, которые сами по себе большой роли не играют, но создают угрозу, благодаря которой корпорация нуждается в военных и охранке и терпит над собой комиссаров и зубатовские профсоюзы. Такое странное равновесие. И ничего тут не сделаешь. Получается, что та же охранка защищает рабочих — убери ее, и местные шишки начнут беспредел. Это и спасло меня в стычке у тракторного. Спасло и сунуло в жернова. Ладно, допустим, что и теперь меня спасет какое‑то чудо. Допустим, и от испанки не помру при здешней медицине. А дальше? Дальше война, которая приведет две огромные части общества или к сближению, или к той черте, за которой каждая из этих частей будет вынуждена уничтожить другую. Веселенькие, однако, перспективы."

Приятный летний вечер завершился ничем. С мадемуазель Ковач, она же Суон, он о будущей встрече и не пытался договариваться; сама же она не дала никаких намеков, где ее искать. Не дождавшись никого под деревом, Виктор побродил по Саду и Роще и еще битый час просидел на лавочке у эстрады, где трудолюбивые пожарные, не торопясь и с перерывами, приобщали народ к музыкальному искусству в доступной форме. Играли они от души, вполне профессионально, и отяжеленный медью духовых труб ритм "Кленового листа" разносился по закоулкам Рощи, соединяясь с пением птиц. Пройдет всего каких‑то десять лет, и этих грозных усачей в торжественной форме с начищенными пуговицами сменят легкомысленные пиджачки джазменов, а на высоких соснах рассядутся черные, угловатые, странные, как будто на картинах Сальвадора Дали, радиорупоры.

Странное "готичное" здание оказалось летним клубом трезвости; вывеска у входа обещала, что вечером здесь будут показаны картины Токио с помощью волшебного фонаря. Слайд — шоу, то — есть. Открытые галереи клуба были приютом местных шахматистов. В одной из беседок на крыше компания молодых энтузиастов чирикала на эсперанто.

"Радиокружок бы тут завести… Стоп! А где тут то самое Общественное собрание, в котором кино показывают?"

Первый же прохожий указал ему направление "через чугунку, до бывшей Крахтовской усадьбы". Пройдя через пути за нынешней Типографией, Виктор вышел на Клубную к зданию, в котором в наше время поместилась детская академия. Фасад здания был словно поделен на две части. Левая, с двухэтажным зрительским залом выглядела, как новенькая и почти как сейчас. Зато от правой остался всего один этаж, и фасад, устремленный в парк, со стороны Болвы был украшен большим, красивым деревянным крыльцом — верандой с парами тонких и стройных, как стволы молодых сосенок, деревянных колонн. Раскинувшийся перед крыльцом сад, ныне запущенный, здесь был необычайно ухожен; на дорожках, усыпанных мелким битым кирпичом, были расставлены резные скамеечки и виднелись белые алебастровые скульптуры. Прямо напротив крыльца тонкими струями воды журчал небольшой фонтан, обложенный мелкими валунами; по краям чугунной чаши ворковали прикормленные голуби.